Дорогая Виталина.
Если возвращаешься с прогулки и в группе пахнет кислятиной — день неудачный. Значит, на обед дают капустный суп. В его названии две буквы — щи. Неправильно придумали. Больше подходит «бе» или «фу». Так сразу понятно, к чему готовиться.
Просто проглотить этот суп невозможно. С ним куча проблем: вид, запах, но самое главное — вареная капуста.
Чтобы съесть хоть пару ложек, нужно постараться: выловить ее скользкие полосочки и аккуратно свесить по краям тарелки так, чтобы они не соскользнули обратно, но и не упали на стол. Это неаккуратно, а надо быть аккуратной. А еще лучше невидимой, чтобы Марина Сергеевна, наша воспитательница, ничего не заметила.
Она всегда говорит: надо все съесть. А кому надо — не объясняет.
— Кто все съест, тот хороший, — сегодня у нее нестрогое настроение. С утра никто еще не стоял в углу. Пронесло даже Витю Воронина, который, хоть ему уже пять, до сих пор не может сам переодеться с прогулки, и обычно тихо ревет в раздевалке, пока она пытается сделать из него нормального ребенка. Сегодня воспитательница не шипела на него страшным шепотом, а помогала.
— Витя, такой большой, а руки-крюки, как у малыша! Ты же мальчик, уже даже девчонки переоделись. Ничего у тебя не получается! Без помощи не можешь, а как жить дальше будешь? Ой, в колготках запутался, иди сюда, помогу, пусть тебе стыдно будет, — она воспитывала Витю, стягивая бесконечные рукава колготок, надевая вместо них коричневые, с мишкой на заднем кармашке шорты.
Я не хочу ее разозлить. Я буду хорошей девочкой. Съесть все у меня вряд ли получится, но вот выхлебать жидкость супа из двух букв мне по силам. А капусту и прочую гадость можно потом спрятать под ложкой или быстро, пока Марина Сергеевна не видит, отнести в мойку. Наша нянечка, только вздыхает и смотрит на небо, но никогда не ябедничает воспиталке.
Потрудилась я на славу: выловила не только мокрые макаронины капусты, но и прозрачные, если приглядеться, с тонкими зелеными прожилками квадратики лука, и даже парочку ярких, безвкусных, похожих на половинки луны, морковок. Картошка пусть плавает. И проглотить можно и красоты от нее не дождешься. Тарелка получилась нарядная, с бахромой.
Я так увлеклась, что заметила Марину Сергеевну только когда ее широкие, как у слона в азбуке ноги, стояли впритык к моему столу.
— Надо все съесть, — прогремело с потолка.
Я не подняла головы. Аккуратно зачерпывала бульон из очищенной середины и отправляла в рот.
— Я сказала, все съесть, — повторила воспитательница.
Я стала зачерпывать и глотать быстрее. Марина Сергеевна громко цыкнула и забрала у меня ложку. Несколько раз железно стукнула о края тарелки так, что весь мой улов, разноцветная, яркая бахрома, развешанная по краям, снова оказались на дне. Широким жестом, она набрала полную ложку скользкого рагу.
— Открывай рот! Вот, глотай, нечего тут выбирать. Надо все съесть.
Я пыталась это проглотить. И, кажется, даже глотнула, ненадолго. Почти сразу из меня прямо на стол вырвалась мутная мерзкая жижа. А потом еще раз. И еще. И еще раз до тех пор, пока нянечка не увела меня умываться, и я перестала видеть толстые ноги воспитательницы, затянутые тугой темно-серой юбкой.
— Если не будешь есть овощи, будешь болеть и не вырастешь большой, — прищурившись, процедила она, когда я вышла из туалета.
— Какая разница, когда я их ем, тоже болею, — я подумала, но промолчала. Живот снова сжался и пополз наверх, к горлу. Захотелось воды.
— Я хочу пить.
— А надо хотеть спать! — она всплеснула руками, — мы и так из-за тебя уже на пять минут на сончас опаздываем.
Когда я лежала с закрытыми глазами и ждала, что сончас закончится, я думала, про обман. Если суп не называют правильно — это еще не беда. С супом ты ненадолго. Но вот сад.
Детский сад, говорили родители, и я представляла себе совсем другой место. Я же знаю, что такое сад! У моего дедушки он есть. Там яблони растут, груша, шелковица, две абрикосы, а еще кусты с ягодами: малина, смородина. Растут себе, а дед за ними ухаживает. Сад — это когда тебе можно расти так, как тебе хочется. Как тебе растется. А о тебе кто-то заботится. Помогает. И главное — любит.
У нас тут иначе. Мы не можем расти свободно. Мы должны расти правильно. Хотеть что-то свое нельзя, но еще больше нельзя не хотеть. За такое наказывают, и сколько я ни пыталась представить, как дедушка может наказать грушу или куст крыжовника, у меня не вышло.
Я сейчас лежу с закрытыми глазами, потому что с открытыми глазами в сончас лежать нельзя. Если хочется их приоткрыть, нужно натянуть краешек одеяла на лицо и смотреть перед собой. Не шевелиться и не издавать звуков. Прятаться и показывать только, что нравится Марине Сергеевне. Нельзя ее огорчать, она-то думает, что этим своим воспитанием помогает нам вырасти, и никто не смеет сказать правду: на самом деле только мешает.
Это не сад. Нужно назвать это место по-другому.
Вот уже и сончас заканчивается, а я все не придумаю как. Не знаю таких слов, наверное. Может быть, ты, взрослая знаешь?
Помоги мне.
