«Виталине в 21 год» было написано на потрепанном конверте. А чуть ниже, чернилами другого цвета (вы ведь так тоже делали в школе?) подписана дата: 23.04.1995
Весной девяносто пятого мне было одиннадцать. Наша учительница русского языка и литературы Татьяна Геннадьевна делала на своих уроках странные для того времени вещи. Странные — до сих пор кажущиеся мне каким-то сияющим чудом, среди мрака и холода, какими были наполнены 90-е годы в далеком озябшем городе Нефтеюганске, том месте, где я прошла через школу.
Уроки литературы были чем-то особенным. Например, вместо того, чтобы писать скучные изложения после прочтения произведений, мы рисовали свои впечатления. «Белеет парус одинокий, в тумане моря голубом! Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?». И класс наполнялся морем, парусами или бурей, в которой ничего, кроме густо намешанной серой-белой-синей краски не разобрать.
Однажды Татьяна Геннадьевна пригласила нас к себе домой. Весь пятый А. Мы проходили про Синдбада-морехода, а у нее дома была видеокассета с этим сказочным фильмом. И видеомагнитофон в 93-м у нее тоже был. Я не очень запомнила фильм, зато запомнила маленькую гостиную, красно-черный ковер на стене, и свое недоумение: а так можно? Зачем ей это? Звать в гости кучу детей, как будто они … взрослые. Как будто они друзья.
23.04.95, в день, когда появилось письмо, на уроке литературы мы обсуждали Бунина и его «Цифры». Говорили про воспитание, про детей и взрослых, про то, прав ли был дядя наказавший, а потом простивший своего племянника Женю. А потом Татьяна Геннадьевна предложила написать себе взрослому от себя маленького, сегодняшнего. Бутылка с посланием, заброшенная в будущее: как лучше воспитывать детей. Своих. Соленый привкус клея от конверта и десять лет до встречи: «Дорогая Виталина…».
А потом Татьяна Геннадьевна уехала в Москву. Чудеса закончились. Новая учительница литературы диктовала под запись учебник, ставила мне знак вопроса за содержание сочинений и знала, что именно хотел сказать автор.
А потом я тоже уехала. И всеми силами попыталась закрыться от прошлого: школы, уроков, своего зародившегося и подавленного желания писать.
Потрепанный конверт путешествовал вместе со мной. Из Нефтеюганска в Томск, из Томска в Санкт-Петербург, где за 4 года сменил несколько квартир и адресов.
Я хранила данный Татьяне Геннадьевне обет: не вскрывать раньше указанного срока. Вот, когда мне будет 21, у меня уже будут дети, тогда можно.
Детей в этом возрасте у меня не было. Но разве это важно? Разве могло это помешать нашей с маленькой Виталиной встрече?